Администрация Карачевского района

В семейных альбомах Гарбузовых за 65 лет совместной жизни собралось много фотоснимков: дети, 12 внуков, 7 правнуков – старшему из которых уже 20 лет. И есть среди новых, цветных, две маленькие пожелтевшие черно-белые фотографии, которые они берегут, как напоминание о юности – военной, горькой. Николай Григорьевич – в новенькой гимнастерке перед отправкой на фронт после курсов младшего командного состава. Мария Егоровна – совсем юная, круглолицая, в рабочей униформе, с короткой стрижкой, выглядывающей из-под косынки и широко распахнутыми, глазами. На обратной стороне карточки надпись на немецком – г. Грэнц, Германия, 1945 год. Это напоминание о немецкой неволе…

Николай Григорьевич, приобняв жену за плечи, говорит:

- Вот, мать, давай вспомним, что довелось нам с тобой пройти, пусть молодежь знает… Сегодня жизнь хорошая, все есть, только вот здоровья нет…

…До отдаленной деревушки Бочарки немцы добрались лишь в начале 1942 года. Стояли лютые морозы, и фашисты приспосабливали для утепления все, что попадало под руки. Например, отрывали у людей рукава от фуфаек и одевали их на ноги. Вот и в первый же визит, фашисты пошли по домам собирать одежду и скот. Отобрали теленка и у Гарбузовых. А вскоре всем мужикам, имеющим лошадей, приказали собраться в деревне Сычевке. У отца болела нога, и он поехать не смог, а поскольку ослушаться было нельзя, снарядили в поездку четырнадцатилетнего Николая. В деревне Сычевке собрался большой обоз, на сани погрузили согнанных сюда цыган, и обоз отправился в Карачев. В городе подвезли пленников к двум длинным сараям, раздели на морозе и загнали внутрь. Сердечко парнишки колотилось от страха. Он натягивал поводья, конь начал метался, мешая другим. Немец-конвоир выгнал его из строя и Николка, стеганув лошадь, оказался на другой улице, за углом. Увидев, что его никто не преследует, спросил у встретившейся женщины, как выехать из города, и погнал лошадь во весь опор. Домой на загнанной лошади явился за полночь. Родители были рады, что мальчишка вернулся живым и невредимым, но самовольный уезд грозил большой бедой для всей семьи. И когда через несколько дней обнаружилось, что он дома, нагрянули немцы, начали бить и пытать. Но Коля, превозмогая боль, лишь плакал и твердил, как научил отец: «Меня отпустили, потому что я маленький, и еще пятерых отпустили…» Немцы приезжали в дом несколько раз, но ничего не добившись, отстали. А те мужики из обоза так и не вернулись домой…

…Весной 1943 года всех работоспособных немцы погнали на рытье окопов, попал в этот отряд и Николай, держались вместе с соседом — Иваном Севастьяновичем Степиным, мужиком опытным и сметливым. Пригнали под Жиздру, было еще холодно, но жили в шалашах из елового лапника, кормили раз в день несоленой бурдой, сваренной из заплесневелой чечевицы. От грязи, голода и холода завшивели, отощали, через месяц уже еле таскали ноги.

Начали прилетать советские самолеты и бомбить расположенную рядом немецкую часть. Однажды на их глазах подбили краснозвездную машину, а летчика, выбросившегося на парашюте, расстреляли прямо в воздухе. Все рванулись посмотреть, и Николай тоже, за что получил удар киркой от охранника. Паренек потерял сознание, немец хотел его добить, но переводчик, повторяя «киндер, киндер…», не дал этого сделать, возможно вспомнил о своих детях… Он оказался добрым и даже позволил пареньку несколько дней отлежаться.

Однажды Степин сообщил, что наши наступают и надо бежать. Улучив момент, метнулись в ложок, и тут по ним ударила пулеметная очередь: залегли во рву, замаскировались веточками и стали ждать темноты. Однако фашисты их заметили.

- Партизаны?

С трудом удалось объяснить, что они рыли окопы, вот у них даже деревянные колодки на ногах, которые там всем выдавали. Один из немцев, направив оружие, хотел их тут же расстрелять, но другой решил отвести в штаб, где беглецов, избив, бросили в подвал, а наутро опять отправили на рытье окопов.

Через несколько дней они вновь совершили побег, на этот раз более удачно. Перейдя линию фронта, кое-как добрались до своей деревни, которой уже практически и не было: жителей угнали в Германию, а дома сожгли. Встретила Николая на пепелище лишь собака Флайда. Уцелевшие соседи сказали, что мать, отца и брата с сестрой угнали фашисты, а старшая сестра Анюта с семьей мужа, где-то прячется в логах. А через два дня он пошел в военкомат — душа горела местью за поруганную землю, за родителей, братьев и сестер. А было ему тогда всего 17 лет.

Вместе с такими же малолетками отправили их вначале глубоко в тыл – в Марийскую АССР на обучение военному делу. И лишь через 11 месяцев, в конце 1944 года, уже с сержантскими лычками на гимнастерке, как и запечатлен он на фотографии, бросили молодое пополнение на 1-й Украинский фронт. С ходу влились в Гатчинскую краснознаменную дивизию, 291 полк, 9 роту. Николай Григорьевич, на всю жизнь запомнил эти цифры.

Войска вели бои с фашистами уже на территории Германии. Хотелось, побыстрее добраться до Берлина, может, освободить родных, о которых он ничего не знал, хотя был наслышан о зверствах, творимых в концентрационных лагерях.

Где-то там, в Германии, в лагере Мошвиц находилась тогда и его будущая жена пятнадцатилетняя Мария, работавшая на фабрике.

Много раз Николая спасало во время войны какое-то провидение, несколько раз мог погибнуть, но все обходилось. Не прятался старший сержант за подчиненных, первым поднимался в атаку, отмечался командованием за смелость. Во время одной из таких атак 26 января 1945 года, при взятии немецкого городка, Николай был тяжело ранен. Очнулся уже в медсанбате. Делали операцию за операцией, вырезая пули и осколки, затем госпиталь в Ессентуках, где и встретил Победу.

- Радость была великая,— вспоминает он,— мужики нашли выпивки и мне поднесли, за что потом досталось медсестрам, что раненые нарушили режим. Но это уже никого не волновало. Главное – Победа, добытая многими жизнями, в том числе и нашей кровью…

Домой Николай пришел хоть и с наградами, но инвалидом. Через некоторое время вернулись родители с детьми. Их освободили американцы, как и Марию с семьей. С ней встретился Николай в 1948 году, и вскоре поженились. Жили в бедности, но крепкая, работящая, кроткая, с удивительно добрыми глазами, она была всю жизнь опорой мужу, который по состоянию здоровья не везде мог трудиться, поэтому, в основном, сторожил колхозное добро, хлебные поля. Мария Егоровна сначала работала в полеводстве, затем на птичнике в Дунаевском, всегда была в передовиках. И дома все было управлено, скотины полный двор держали, чтобы прокормить семью, семерых детей воспитывала в строгости, с детства приучала к труду. А сейчас вот и они ухаживают за стариками. Одни приезжают издалека на день-два, а дочь Нина – главная опора для них.

Два года назад переехали Гарбузовы из своей деревенской неблагоустроенной хаты в Карачев, где купили дом на сертификат по президентской программе о выделении жилья ветеранам войны. В доме теперь есть, где разместиться и самим, и приезжающим гостям.

Многое пережито супругами за годы совместной жизни, но видно, что сохранилась теплота в их отношениях, Николай Григорьевич переживает за жену. А наша беседа всколыхнула в них воспоминания о годах юности, через которую у обоих прошла война, оставившая неизгладимый след в памяти. Здоровья вам, Николай Григорьевич и Мария Егоровна. С днем Победы, за которую можно, как и в сорок пятом…

С. НИКИТИНА.

На снимке: супруги Гарбузовы.